День первый. Пионэры, идите в жопу
Зарываясь в снег пудовыми горнолыжными ботинками, таща на плече еще более тяжелые лыжи, я перлась в гору. Дорога до домика спасателя, по совместительству инструктора, далась тяжко. Хотелось домой, в поезд, куда угодно, только чтобы не в снегу и без лыж. Съехав первый раз лет десять назад на деревяшках в Красногорске, а второй – полгода назад в Сорочанах, я могла с уверенностью назвать себя чайником со вбитыми 11-летним занятием фигурным катанием рефлексами. В чем-то рефлексы даже помогали. Так, меня не надо было учить становиться в «плуг» - ноги это делали автоматически, зато кое-какие рефлексы мне явно вредили. Например, привычка работать корпусом, чтобы войти в поворот. Все это промелькнуло в голове, пока я лезла в гору Айкуайвенчорр, что в городе Кировск Мурманской области. Пот под розовым горнолыжным костюмом, флиской и термокостюмом лил с меня ручьем. Отпуск начался.
Инстуктор-спасатель Андрей с дредами, торчащими в разные стороны, начал с того, что погнал меня пехом на учебную горку. Я очень надеялась, что в нем взыграет джентльментство, и он предложит понести мои чугунные лыжи. Черта с два! Когда я, наконец, влезла, то дышала как курильщик утром, а выжимать меня можно было вместе с горнылыжным костюмом. «Дааа», - протянул он, - «ОФП вам бы не помешало». Захотелось сказать ему пару ласковых слов, но стало жалко сил. Мне ведь еще вниз надо было съехать…
«Не вставай в плуг! Сбрасывай пяточки! Подгружай внутреннюю ногу! Ставь лыжи параллельно!» - говорил Андрей кучу непонятных слов. А еще показывал какие-то уколы палками. Я ехала, как получалось, стараясь, чтобы лыжи не заплелись в узел. После нескольких подъемов и спусков, Андрей решил, что я дозрела до человеческой горки и повел меня на «Латвию».
Бугельный подъемник выглядит как швабра, одну половинку которой нужно умудриться поймать, когда она проезжает мимо тебя, и подсунуть под жопу, стараясь, чтобы швабра не выскользнула. Рывок! И если ты не вылетел, значит, есть контакт, и тебя прет вверх. «Латвия» оказалась бесконечной. Судорожно вцепившись одной рукой в бугель, другой в палки, стараясь собирать постоянно разъезжающиеся ноги, я таки добралась до верха. Коленки дрожали. Мышцы ног сводило. «Ну, а теперь вниз», - вальяжно сказал Андрей, качнулся с пятки на мысок и поехал. «Господи, кой черт меня занес в этот Кировск?» - успела подумать я, прежде чем лыжи заскользили вниз. Дальше я ни о чем думать не могла за исключением одного: как бы не грохнуться и затормозииить…
Я не грохнулась. И даже больше – я пошла снова на подъемник. В тот день я дважды спустилась с «Латвии» и чувствовала себя наполовину в панике, наполовину в восторге. Особенно на накатанном траверсе, тормозить на котором почти не получалось, и я неслась по нему тупо прямо. Когда я доплелась до съемной квартиры, то рухнула спать не раздеваясь.
День четвертый. Дядя Петя
С дядей Петей мы познакомились случайно. Солнце скрылось, небо затянуло непроглядно-серым, подморозило, и вместо склона с липким густым снежком получилось ледяное зеркало. Я решила опробовать новое покрытие на учебной горке. Мама дорогая! Каким раком я оттуда соскреблась – я не знаю. С диким скрежетом, проскальзывая лыжами по горе, я поняла, что больше я туда не полезу. Ирка высказала идею, что надо бы поточить канты моих лыж, которые уже сто лет никто не точил. В процессе поиска точильщика она и наткнулась на дядю Петю – инструктора от бога. Посмотрев на то, как я корячусь, он сначала сказал: «дааа… ей бы лукошко в руки и по грибы». Потом почесал в затылке и сказал: «веди ее ко мне. Учить буду». Научил он меня минут за пятнадцать. Просто по человечески сказал, на какую ногу и когда переносить вес и как работать корпусом и коленями. Дальше уже было дело практики.
Практику пошли отрабатывать с дядей Колей. Он был с дикого бодуна и потащил нас на «Север». Если «Латвия» - зеленая трасса с вкраплением синего (цветами обозначается сложность, зеленая - самая простая), то «Север» - синяя с вкраплением красного. Плюс лед. «Может, не надо?..» - робко протянула я, но дядя Коля сказал надо. Первая половина горы казалась кошмаром. Встав в жесткий плуг, я напрочь отказывалась падать корпусом на склон. Дядя Коля рычал и кричал, но я упорно сидела на заднице и потихоньку, мал-помалу, сползала вниз. Он очень удивился моей физической форме – тому, что я так долго могу ехать в плуге. А у меня как ноги встали в него, так и не разгибались обратно. Зато вторая половина, представляющая из себя снежную рампу по типу желоба, порадовала. Дядя Коля даже меня похвалил. Ну дык! Тут я уже и падала мордой вперед, как положено настоящему горнолыжнику, и работала коленями, и ехала на параллельных лыжах и даже тормозила не плугом. Да и гоняла не по-деццки. В общем, начала получать удовольствие.
День восьмой. В пизду такую езду
В последний день с раннего утра валил снег. Я к тому времени уже облюбовала себе «Новый» склон, созданный специально для чайников. 1800 метров мягкой пологой трассы. Почти полный кайф. Портит впечатление только подъемник, на котором закрепиться с первого раза у меня не удавалось. Если бы этот день был не последний – я бы в такой снегопад и ветер не полезла. Но вечером мы уезжали.
Свалившись с бугеля два раза, на третьем, к середине пути, я поняла, что не вижу даже опор, мимо которых проезжаю. Где слазить – не понятно. А проехать место, где надо бросать бугель – очень не хотелось. Тогда я начала считать. Смутно помня, что после пятнадцатой опоры идет маленькая горочка, после которой надо как раз бросать бугель, я считала потряхивания, характерные для проезда под опорой. После пятнадцатого слезла. Отползла в сторону. И впала в ступор. Я не видела вообще ничего. Даже кончиков своих лыж. Куда ехать??? Вокруг молоко. В морду летит снег, в уши орет ветер. Я поехала. В принципе, можно было ехать с закрытыми глазами. Даже, наверное, лучше было бы, потому что от обилия белого слепило. Изредка мимо меня проезжали такие же обалдевшие горнолыжники, но быстро пропадали в тумане. И тогда я начала ориентироваться по красным шестам, обозначающим трассу. Какое это было счастье, увидеть красную спасительную палку среди этого молока! Я радостно неслась к ней, проезжала, и дальше мыкалась как ежик в тумане до следующей красной палочки. К середине дороге меня начало тошнить: то ли от страха (я ужасно боялась заблудиться), то ли от сбоя вестибулярного аппарата (меня в машине укачивает). Когда я, наконец, очутилась внизу, то скинула лыжи, послала все к чертовой матери, и пошла в кафе отпаивать себя чаем.
Сижу, пью чай, почти успокоилась. Входит мужик и начинает рассказывать, что он сейчас съезжал с горы, ему показалось, что он стоит. Он воткнул палки в снег, и очутился мордой в снегу. Оказывается, он ехал. Встает, и не знает, в какой стороне спуск. Вообще, где верх, а где низ. Я-то уже ученая, мне за день до этого рассказали «приколы» тумана, когда вестибулярка сходит с ума, и считает, что ты стоишь, хотя на самом деле несешься как чумовой. И как народ пытался ехать вверх в гору, считая, что там низ.
Прошел час. Снег все усиливался. А вечером уезжать… Ну, в общем, я пошла опять на бугель. Теперь была немного умнее – ехала не по трассе, а вдоль опор. То ли туман чуть развеялся, то ли я приноровилась, но ориентир был, и спуск не доставил такого мучения. Даже наоборот. Потом я поехала еще раз. И еще…
А вечером мы уехали. Я закрывала глаза, и казалось, что я на лыжах несусь вниз. Через сутки началась ломка. Хочу на лыжи! Хочу ехать! Дайте мне снега и гору! Хочу! Хочу! Хочу свою дозу…
